Религия и религиозные обряды, это выражение, этот отблеск духовной и душевной деятельности отдельных народов, сложились так же разнообразно, как формы быта и государства. Коренясь глубоко в духе и чувстве, религия, в том числе и языческая, проистекает из стремления души человеческой к общению с её духовным, первоначальным источником, из внутреннего трепета перед внешним могуществом природы, из чувства зависимости от высших сил и недостаточности сил человеческих среди бурь земной жизни. Оттого религия, по существу своему, составляет не одну только сторону внутренней жизни нашей, но скорее всю эту жизнь в совокупности: это та божественная искра, из которой исходит всякая духовная деятельность, та почва, на которой всходить всякой цвет духа.
Чем ближе народ к природе в общем своем развитии, чем проще его образ жизни и занятия, тем ограниченнее горизонт его мысли, тем более сливается вся духовная жизнь его с религией, тем более религиозные его отправления становятся для внутреннего мира души таким же исключительным предметом деятельности, как ежедневные занятия для физической жизни, тем более религиозные и внешние обязанности срастаются в одно крепкое целое, сообщая произведениям рук человеческих высшее, божественное освящение. В этом взаимном соотношении практической и религиозной жизни коренится сущность религий. Язычники поклонялись божественным силам, проявлявшимся в природе и сообщавшим земной жизни направление и цель; видя проявление их преимущественно в солнце, дарующем свет и жизнь, в цветении и увядании растительного царства, языческие народы считали их личными существами, одаренными сознанием и волею, и установили в честь своих языческих божеств религиозные праздники и обряды.
Но как в образовании языческих религиозных представлений, так и в жертвоприношениях и обрядах, обнаружилось большое различие между народами, которые одарены от природы высшею способностью к развитию, и теми грубыми племенами, которым доступны одни интересы земной жизни и одни чувственные ощущения. Так, ближайшие к природе, народы Африки и Центральной Азии облекли свои первичные, данные чувственным миром понятия о божестве в грубые формы фетишей, поклоняясь этим понятиям в образе животных или неодушевленных предметов – редко в образе человеческом.
Южноафриканский языческий фетиш
Напротив, народы Передней Азии, где в полном блеске светили солнце, месяц и звезды, выработали языческое поклонение светилам (сабеизм – от Сабы, древней столицы нынешней области Йемен в Аравии, или от еврейского «саба» – «силы небесные, светила»). Народы, стремившиеся к высшему образованию, старались или умозрительно постигнуть божественное, допуская его реально разрешаться в предметах видимого мира и считая божество жизнью природы, единым действительно сущим во всех явлениях (пантеизм ), или воссоздать его художественно, обоготворяя всю внешнюю природу и представляя себе языческих богов в виде совершеннейших, свыше одаренных людей (политеизм, антропоморфизм ).
То же различие обнаружилось в языческих религиозных обрядах и жертвоприношениях. Грубые, ближайшие к природе народы, думали склонить к себе языческий фетиш заученными заговорами и молебными формулами, и старались обезопасить себя против могущества враждебных духов заповедными вещами, амулетами и талисманами. Напротив, образованный человек вступал во внутреннюю связь с языческим божеством через духовную поэзию, создавал рукою художника высокий образ, в котором человеческий организм возводился в идеал, как облик и выражение божественной природы, и старался усовершенствовать и облагородить свои понятия о божестве и вечно живом духе чрез наблюдение небесных светил, чрез исследование природы и её законов.
Сирийские и финикийские племена суеверно полагали, что могут укрощать гнев божества, принося ему в жертву любимых детей, которых клали в объятия раскаленного языческого идола – бога огня Молоха, или снискивать его милость развратом и любострастными обычаями, а грубые народы убивали рабов и военнопленных у алтарей своих богов.
С греческого («язычник» – соответствует греческому eqnikV). Этимология как русского «язычество», так и соответствующих слов в других европейских языках (gentile, pagan, восходящие к латинским корням, nation – в современном английском переводе Библии – все происходят от слов со значением «род», «народ», «племя») указывает на то, что в собственном смысле слова «язычники» – это, прежде всего «другие», «языцы», говорящие на языках, звучащих непонятно. Латинское слово paganus в первоначальном смысле – сельский, простонародный. Это сближает понятие «язычник» с другими обозначениями чужака, например, звукоподражательным «варвар» или русским «немец», исходный смысл которого тот же – «не говорящий по-нашему».
Типологически «язычник» в Библии характеризуется в первую очередь как «идолопоклонник», что косвенно способствует пониманию «язычества» как синонима многобожия. Последнее, однако, не совсем оправданно уже потому, что определение многобожия является более узким, чем определение иноверчества (есть этнографические описания племен, не выработавших еще понятия богов). Кроме того, в религиях, восходящих к Пятикнижию (иудаизм, христианство, ислам) строгость соблюдения запрета идолопоклонства неодинакова в разных их изводах. Можно усмотреть политеистический пережиток, например, в культе святых в христианстве. В реальной истории не только представители различных религий, но и приверженцы различных течений внутри одной религии были склонны именовать оппонентов «язычниками». Например, раскольники в России говорили, что прикосновение несториан «поганит посуду» (русское «поганить» собственно и происходит от латинского paganus). Христиане зачастую аттестовали язычниками мусульман и иудаистов (см. также РАСКОЛ).
Если не принимать притязаний религий откровения на то, что их священные тексты получены непосредственно от божества, приходится признать наиболее правдоподобным представление о происхождении их от предшествовавших племенных, народных, то есть, в собственном смысле языческих верований. Именно на это указывает множество пережитков (например, табу), обнаруживаемых в «культурных» религиозных системах. Язычество оказывается не только внешним, но и внутренним явлением развитой религии (с этим обыкновенно и борются все великие религиозные реформаторы), любая религия, вероятно, восходит к своему архаическому предшественнику, который и может быть назван словом «язычество». Возможно, именно этим объясняется претензия современных адептов неоязычества на универсальность, природный характер их системы верований и обрядов, происходящих, по их утверждению, из «естественной религиозности человека». Вероятно, наиболее правильным будет считать, что употребление термина «язычество» всегда подразумевает отнесение какого-либо явления к слою культуры, более древнему, чем рассматриваемый в качестве «нормы», а потому полагаемому сразу и «диким» и «таинственным» или устаревшим. В таком случае научное исследование язычества с необходимостью оказывается археологией знания или генеалогическим исследованием системы взглядов. Поэтому претензия на «изначальность» или «естественность» того или иного мировоззрения (противопоставляемого позднейшим, «искусственным», «чужеродным» искажениям) всегда может и должна быть подвергнута проверке на наличие в этом мировоззрении пережитков, исходная форма которых может рассматриваться по отношению к этому мировоззрению как «язычество».
Исследование язычества должно начинаться с ретроспективного анализа противостоящих ему религий и реконструкции (на основе интерпретации обнаруживаемых пережитков) генетически предшествующей формы верований. Разумеется, такое исследование предполагает внешнюю, критическую по отношению к наличным верованиям, позицию. И остановлено оно может быть только на том пункте, где дальнейшее разыскание сколько-нибудь достоверных сведений представляется невозможным. Поэтому не только описание языческих верований на основе сохранившихся источников, например, мифа, эпоса и сказки, должно быть признано неудовлетворительным, но и реконструкции, возводящие древнейшую систему верований к неким общим принципам психологического или лингвистического толка, подлежат дальнейшему анализу с привлечением всех известных результатов этнографических исследований.
В свете сказанного приходится настаивать на критическом отношении к обширной литературе, описывающей «язычество». Древнейшие описания «варварских верований и обрядов» относятся еще к античности. Античные авторы предпринимали попытки упорядочивания и своей, то есть культурной мифологии, представляющей собой противоречивую смесь исторически и географически разнородных элементов. Классические описания «язычества» скандинавских или славянских народов оставлены христианскими и мусульманскими авторами. Миссионерская деятельность породила как эмпирические исследования своего объекта, так и теоретические работы, обосновывающие полемику с иноверцами. Сочинения, описывающие язычество древней Греции и Рима, появляются в эпоху Возрождения в связи с высокой оценкой античности как культурного образца. Наконец, достижения лингвистики, психологии и этнографические исследования в новейшие времена основательно подтолкнули изучение этого вопроса.
Теории религии, развивающиеся с 19 в., помимо систематизации и классификации верований, осуществляют и попытки синтетических реконструкций, возводящих многообразие религиозных форм мировосприятия к какому-либо основополагающему принципу, представленному в свойствах психики, языка или социальной действительности.
Представители мифологической школы (например, немецкий индолог и лингвистМ.Мюллер) были склонны рассматривать любое предание и любой ритуал как метафору одного из основополагающих объяснительных мифов, прежде всего – солнечного (солярного) мифа. Все описания циклически умирающего и возрождающегося героя толковались мифологической школой как метафорическое описание суточного и годичного солнечных циклов. Чрезвычайная древность мегалитических сооружений с неоспоримой привязкой их элементов к значимым астрономическим событиям годичного цикла, а также отмечаемая в исторические времена распространенность обрядов поклонения солнцу и мифов о солнце, может служить основанием этого подхода. Однако универсальная простота такой интерпретации позволяет, как убедительно показал английский этнограф Э.Тайлор (1832–1917), рассматривать даже историю реального исторического лица, например, Юлия Цезаря или Фернандо Кортеса, в качестве фрагментов подобного мифа.
Сторонники лингвистического подхода (например, российский филолог О.М.Фрейденберг (1890–1955)) видели во всяком мифологическом мотиве стертую метафору (например, мотив ненасытного обжорства рассматривался как метафора «всепоглощающей смерти»).
При психологической трактовке языческих верований их исходной формой признавался анимизм , то есть вера, склонная обнаруживать за всяким процессом одушевленную личность, осуществлением воли которой и оказывается этот процесс. В этом случае появление представлений о душе реконструируется следующим образом: осмысляя такие явления, как смерть, болезнь, сновидение, галлюцинацию, человек древнейших времен приходит к идее некоей сущности, внешнее сходной c человеком и способной, отделяясь от тела, легко перемещаться. Эта сущность становится персонажем чужих или субъектом собственных сновидений человека, может обеспечивать эффект «второго зрения» при галлюцинациях, и, являясь причиной очевидного различия между мертвым и живым, приводить своими отлучками к временной (в болезни) или окончательной (в смерти) утрате человеком качеств живого. Постоянно наблюдаемая в мифе связь понятия души с такими понятиями, как тень, сердце, отражение, дыхание, указывает на то, что во многих языках одно и то же слово обозначают сразу несколько понятий из следующего ряда: «душа», «дыхание», «сердце», «жизнь», «тень» «образ». Однако, абстрагирование признака явления с последующим олицетворением его в виде «духа» представляется достаточно сложной мыслительной процедурой и едва ли может считаться «естественной».
Структуралистский подход (во многом базирующийся на марксизме) предлагал интерпретацию происхождения древнейших верований, основанную на анализе структуры деятельности сообществ доисторической эпохи (). Так, если в работах по язычеству встречается определение вида: «…изначально это земледельческий бог, затем – царь мертвых…», для структуралиста (например, В.Проппа) это явно ложная интерпретация. Очевидно, что никакой персонаж сколь угодно древней истории не может быть «изначально земледельческим богом» как потому, что земледелие не является изначальным человеческим занятием, так и потому, что бог не является изначальным элементом системы верований. В исследованиях, вскрывающих структурное единство типичных фольклорных и мифологических мотивов с этнографическими данными, удается реконструировать в качестве древнейшей подосновы всякой системы верований тотемизм . Последний представляет собой веру в единство социальной группы, обусловленное общностью предка, в качестве которого выступает определенное животное (реже – растение или предмет неживой природы). Прототипом системы обрядов в этом случае выступают обряды инициации , приобщающие новое поколение к своему тотему через представленное в символическом виде поглощение будущего члена сообщества тотемным предком, мучительную процедуру преобразования и извержение в качестве нового существа. Новизна при этом включает и получение нового имени, и модификацию тела (татуировки, шрамы, ритуальное обрезание или дефлорацию), и приобретение новых знаний (объяснительные мифы , магические приемы охоты).
Характерной чертой этой стадии развития религиозных представлений является система запретов (табу ), прежде всего – на убийство животного, являющегося тотемным предком. Причем этот запрет периодически нарушается в рамках специального ритуала. Табу – слово полинезийское по происхождению. Оно значит сразу и «священный» и «запретный», «нечистый». Ближайшим его аналогом является понятие сакрального в первоначальном этимологически точном употреблении. Это запрет без основания. Для противоположности табу в Полинезии употребляется слово со значением «обычный». Табу могут быть лица, предметы, места, состояния. Примечательно, что нарушивший табу человек сам становится «табу», то есть свойство табу способно передаваться как инфекция.
В рамках деятельностного подхода весь комплекс инициационных обрядов может рассматриваться как средство обеспечения эффективности основного вида деятельности (охоты) через приобщение нового члена племени к миру животных. В более поздние времена процедура ритуального «пожирания» посвящаемого, приводящая к его преображению и оставляющая видимые телесные следы, относится уже не ко всякому достигающему взрослого состояния члену сообщества, но только к лицу, наделенному особой функцией (шаману , герою мифа, и т.д.). Пищеварительный цикл естественным образом может мыслиться по аналогии с репродуктивным циклом (в обоих циклах наблюдается сходная последовательность: «поглощение-преобразование-извержение» в одном и «оплодотворение-вынашивание-рождение» – в другом). Тогда наиболее общим циклическим процессом становится именно круг рождение-смерть-рождение. Например, умирая, член тотема волка становится живым волком, а умирающий волк превращается в живого члена соответствующего тотема. В результате постепенно вырабатывается культ мертвых. Отделяясь от первоначальной прагматической цели инициации при смене форм производства (при переходе к скотоводству и земледелию), он приводит сначала к специализации функции посвящения, например, процесса возникновения двойственной фигуры царя-жреца, следы чего обнаруживаются еще в системе шаманизма , а затем и к образованию пантеонов богов.
Однако появление первоначальных проторелигиозных структур социальности, например, таких как тотемизм или система табу, в свою очередь нуждается в объяснении. Попытки такого объяснения предпринимались различными течениями психоанализа . У З.Фрейда система табу (прежде всего, предписаний экзогамии ) возводится к прототипическому историческому событию – убийству отца первобытной орды изгнанниками – половозрелыми сыновьями с целью завладеть женщинами. Необходимость предотвратить междоусобную вражду вкупе с процессом вытеснения чувства вины приводит к установлению запрета на инцест (расширяемого до экзогамных правил) и введению заместительной жертвы – животного, становящегося тотемным предком. Механизм становления первоначал социальности описывается по аналогии с механизмами развития неврозов. К.Г.Юнг , исходя из разработанной им психологической типологии, видел в богах и других концептуальных элементах религиозного сознания проявление архетипических (изначальных, врожденных) структур коллективного бессознательного : «Все мифологизированные естественные процессы, такие как лето и зима, новолуние, дождливое время года и т.п. не столько аллегория самих объективных явлений, сколько символические выражения внутренней и бессознательной драмы души».
Одной из универсальных черт языческих верований является убежденность в возможности магического воздействия. Б.Малиновский вообще полагает, что «наиболее типичная и самая развитая мифология в первобытных обществах – это мифология магии». Д.Фрейзер различает симпатическую и контагиозную магию. Первая исходит из предположения, что действие, направленное на подобие объекта, вызывает аналогичные изменения в самом объекте (сюда относятся, например, манипуляции с изображениями, куклами, и т.д.). Вторая основывается на вере в то, что все, имевшее соприкосновение с каким-либо объектом, продолжает сохранять с ним связь и после разделения. В таком случае, воздействуя на нечто, принадлежавшее прежде объекту магических манипуляций, будь то вещь, или, например, обрезки ногтей, предполагают добиться сходного воздействия и на сам объект. Весьма вероятно, что в основе многих гигиенических предписаний лежит желание человека оградить себя от магических опасностей. Крайним проявлением магической точки зрения является фетишизм. Слово фетиш (от латинского factitius – волшебный, чудодейственный) первоначально применялось для обозначения «чудодейственных» объектов христианского культа (например реликвий), позднее термин стал использоваться в отношении описанной впервые в Африке, но распространенной у многих племен по всему миру веры в сверхъестественную силу, воплощенную в материальных предметах (перья, камни, куски дерева, и т.д.). Фетишистские культы сохранялись и у цивилизованных народов до недавнего времени. Так, поклонение простым камням на севере Ирландии обнаруживается еще во второй половине 19 в. Согласно Тайлору, фетишизм представляет собой вариант анимистического взгляда, предполагающего одушевленность материального предмета. Примечательно, что у более цивилизованных народов в качестве фетишей чаще выступают уже не простые естественные объекты, но орудия труда (топор, ножницы, чернильница, плуг, и т.д.).
Рационалистическое объяснение подобных убеждений ссылается на правила действия человеческого разума по принципам ассоциации по сходству и по смежности (см. также КАЗАНСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА). Однако позднейшие интерпретации принимают в расчет уже и точку зрения психоанализа. Так, например, Малиновский пишет, что «магия призвана соединить неутолимость человеческих желаний со своенравной игрой случая», и функция магии «заключается в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием». Таким образом, Малиновский видит в магии проявление естественной реакции на эмоциональный всплеск, переживаемый человеком, столкнувшимся с необеспеченным желанием: «туземец не только изображает свою победу над врагом, но вкладывает в это действие страсть желания этой победы». Согласно этой психоаналитической трактовке, «функция магии заключается в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием».
Однако следы древних верований доступны не только этнографу, изучающему жизнь удаленных от цивилизации племен. Наблюдать такие следы («пережитки), сохранившиеся в виде суеверных обрядов, игровых действий и т.п., можно повсеместно.
Почему мы говорим чихнувшему «будь здоров»? Почему прикрываем зевок ладонью? Искать эстетические или медицинские обоснования было бы излишне. Ведь при пении приходится открывать рот, не озабочиваясь вопросом красоты открывающегося при этом зрелища. Внезапное чихание считается (пусть наполовину в шутку) свидетельством истинности перед тем сказанного. Общим основанием для этих двух обычаев является скорее момент непреднамеренности действия при зевке или чихании. А такое действие первобытным анимистическим сознанием понимается как вдохновленное тем или иным духом. Тем более, когда действие связано с процессом дыхания. То есть чихание должно быть понято как момент вхождения или исхождения доброго или злого духа. А поскольку развитие болезни приписывается именно враждебному действию духа, вполне естественно использовать при чихании словесную формулу благодарности за пожелание выздоровления, или формулу просьбы о предотвращении болезни. Примечательно, что все мыслимые комбинации (добрый или злой дух, входящий в тело или выходящий из него, начало или окончание болезни) описаны этнографами как местные обычаи.
Следует ли считать игры (например, детские – с выбрасыванием кубика, то есть собственно «метанием жребия»), бытовые обычаи (вроде того, что предписывает впускать в новое жилище первым кошку), загадки (например, метафорически описывающие части человеческого тела как части Вселенной), пословицы и т.д. считать «языческими»? Если да, то усилия религии отделиться от «языческого» изначально обречены на неудачу в силу непрерывности человеческого опыта, являющегося «языческим» в той мере, в какой он укоренен в старине. То есть неверно говорить, будто «религия» как культурная форма противостоит «язычеству» как другой культурной форме. Можно говорить только о культурной тенденции, об устремленности к более актуальной и более организованной форме, имеющей, однако, в качестве своей материи во многом те же самые теоретические построения и практические навыки.
И тем более неоправданны претензии современного «неоязычества» противопоставить себя как культурную форму (т.е. как набор знаний, верований, норм и приемов) религии. Языческая подоплека любой культурной религии оказывается и более обширной, и менее дифференцированной, и хуже согласованной областью, чем собственно религия. Любое построение ценностно-нормативной системы на базе этого материала, претендуя быть «реконструкцией» естественных автохтонных верований, противостоящей «навязанной» и «чужеродной» вере, окажется при ближайшем рассмотрении анахронической конструкцией. То есть снова и снова будет воспроизводиться логическая структура современной религии, но с использованием набора архаических имен и понятий, произвольность и ограниченность выбора которых непременно повлечет за собой исключение большей части обширного поля «язычества» в рассмотренном выше широком смысле слова, а значит и воспроизводство «язычества» в узком смысле слова, противостоящего вновь предлагаемой религии.
Сергей Гурко
Язычество – это древнейшая религия на Земле. Оно впитало в себя многотысячелетнюю мудрость, знание, историю, культуру. В наше время язычниками называют тех, кто исповедует старую веру до возникновения христианства.
А, к примеру, у древних евреев языческими религиями считались все верования, не признававшие Яхве, или отказавшиеся следовать его закону. Древнеримские легионы завоевали народы Ближнего Востока, Европы и Северной Африки. Одновременно это были и победы над местными верованиями. Эти религии иных народов, «языков» именовались языческими. Им предоставлялось право на существование в соответствии с интересами Римского государства.
Но с возникновением христианства и сама религия Древнего Рима с культом Юпитера была признана языческой. Что касается древнерусского многобожия, отношение к нему после принятия христианства было воинствующим. Новая религия противопоставлялась прежней как истинная – неистинной, как полезная – вредной. Такая установка исключала терпимость и предполагала искоренение дохристианских традиций, обычаев, обрядов. Христиане не хотели, чтобы потомкам их остались признаки заблуждения, которому они дотоле предавались. Подвергалось преследованию все то, что так или иначе было связано с русскими верованиями: «бесовские игрища», «нечистая сила», волхвование. Возник даже образ подвижника-«бесоборца», посвятившего свою жизнь не ратным подвигам на поле брани, а преследованию и уничтожению «темных сил». Такой ревностностью отличались новые христиане во всех странах. Но если в Греции или Италии время сберегло хотя бы малое количество древних мраморных изваяний, то Древняя Русь стояла среди лесов. И царь-огонь, разбушевавшись, не щадил ничего: ни людских жилищ, ни храмов, ни деревянных изображений богов, ни сведений о них, писаных славянскими резами на деревянных дощечках.
И лишь негромкие отголоски донеслись до наших дней из глубин языческого мира. А он прекрасен, этот мир! Среди удивительных божеств, которым коих славили наши предки, нет отталкивающих, уродливых, омерзительных. Есть яростнае, страшные, непонятные, но куда больше прекрасных, загадочных, добрых. Славянские боги были грозны, но справедливы, добры. Перун поражал молнией злодеев. Лада покровительствовала влюбленным. Чур оберегал границы владений. Велес являлся олицетворением хозяйской мудрости, а также был покровителем охотничьей добычи.
Религия древних славян являлась обожествлением сил природы. Пантеон богов был связан с выполнением родом хозяйственных функций: земледелием, скотоводством, борт-ничеством, ремеслом, торговлей, охотой и т. д.
И не следует считать, что язычество – это всего лишь поклонение идолам. Ведь даже мусульмане продолжают кланяться черному камню Каабы – святыне ислама. У христиан в этом качестве выступают бесчисленные кресты, иконы и мощи святых. А кто считал, сколько крови было пролито и жизней отдано за освобождение Гроба Господня в крестовых походах? Вот настоящий христианский идол, одновременно с кровавыми жертвами. И воскурить фимиам, поставить свечку – это то же самое жертвоприношение, только принявшее благообразный вид.
Расхожее представление о предельно низком уровне культурного развития «варваров» не подтверждается историческими фактами. Изделия древнерусских резчиков по камню и дереву, орудия труда, ювелирные изделия, былины и песни могли появиться только на почве высокоразвитой культурной традиции. Верования древних славян не были «заблуждением» наших предков, отражающим «примитивизм» их мышления. Многобожие – это религиозные верования не только славян, но и большинства народов. Оно было характерно для Древнего Египта, Греции, Рима, культуру которых никак не назовешь варварской. Верования древних славян мало чем отличались от верований других народов, и эти отличия определялись спецификой жизненного уклада и хозяйственной деятельности.
В конце 80-х годов прошлого века доживающая последние дни Советская власть решила отпраздновать 1000-летие крещения Руси. Сколько раздавалось приветственных криков: «1000-летие русской письменности!», «1000-летие русской культуры!», «1000-летие русской государственности!» Но ведь Русское государство существовало и до принятия христианства! Недаром же скандинавское название Руси звучит как Гардарика – страна городов. О том же пишут и арабские историки, исчисляя русские города сотнями. При этом утверждая, что в самой Византии есть только пять городов, остальные же – «укрепленные крепости». И русских князей арабские хроники именовали хаканами, «хакан-Рус». Хакан – это императорский титул! «Ар-Рус – это название государства, а не народа и не города», – пишет арабский автор. Западные же летописцы называли русских князей «короли народа Рос». Не признавала за правителями Руси царского достоинства только надменная Византия, но она не признавала его и за православными царями Болгарии, и за христианским императором Священной Римской империи германской нации Оттоном, и за эмиром мусульманского Египта. Жители Восточного Рима знали только одного царя – своего императора. Но даже на врата Царьграда прибили щит русские дружины. И, между прочим, персидские и арабские хроники свидетельствуют, что русы делают «отличные мечи» и ввозят их в земли халифов. То есть русы продавали не только меха, мед, воск, но и изделия своих ремесленников. И те находили спрос даже в краю булатных клинков.
Другим предметом экспорта были кольчуги. Их называли «прекрасными» и «отличными». Технологии, таким образом, в языческой Руси были не ниже мирового уровня. Некоторые клинки той эпохи сохранились до наших дней. На них имена кузнецов-русов – «Людота» и «Славимир». И на это стоит обратить внимание. Значит, язычники-кузнецы были грамотны! Вот это и есть уровень культуры.
Следующий момент. Расчет формулы мирового круговращения (Коло) позволил язычникам построить кольцеобразные металлические святилища, где они создали древнейшие астрономические календари. А в комментарии к Ведам упоминается расположение созвездий, относимое современной астрономией за 10000 лет до Рождества Христова. По библейской хронологии в это время не был создан даже Адам. Космические познания язычников шагнули довольно далеко. Свидетельство тому – миф о космическом вихре Стрибоге. И это согласуется с теорией зарождения жизни на Земле – гипотезой панспермии. Суть ее сводится к тому, что жизнь не возникла на Земле сама, а была занесена целенаправленным потоком со спорами, из которых потом развилось многообразие живого мира.
Именно эти факты и являются показателями, по которому следует судить об уровне культуры и образованности славян-язычников. И что бы ни утверждали приверженцы православия, но христианство – это пришлая, иноземная религия, которая прокладывала себе дорогу на Руси огнем и мечом. О насильственном характере крещения Руси написано немало, причем не воинствующими безбожниками, а церковными историками. И не стоит считать, что население русских земель безропотно приняло повеление Владимира-отступника. Люди отказывались приходить на берег реки, уходили из городов, поднимали восстания. И язычники отнюдь не таились в отдаленных лесах – еще век спустя после крещения волхвы объявились в крупных городах. А население никакой враждебности к ним не испытывало, и либо с интересом внимало им (Киев), либо вовсе охотно шло за ними (Новгород и Верхнее Поволжье).
Спору нет – за десять веков православие оказало огромное влияние на историю, культуру, искусство, но вот принял бы Владимир Креститель католическую веру или ислам, и кричали бы нынешние апостолы «русской исконной веры» о «возрождении русского католичества…», или «… Россия – оплот мирового мусульманства!..» Хорошо еще, что не отправили послов к жрецам культа Вуду. А старая вера древних руссов все равно останется русской верой.
Историческая наука выстраивает картину прошлого, пользуясь материальными остатками древних культур, которые не всегда дают полную картину для достоверных заключений и выводов. В силу этого, существующая историческая картина мира полна мифов, которые преподносятся как действительные факты. Примером может служить миф о славянах - язычниках.
О язычестве известно немного. Когда-то территорию Евразии заселяли славянские племена, которые не имели собственной письменности и культуры. Они поклонялись природным силам, изображая их в виде идолов. И хотя к настоящему моменту появились новые факты, подтверждающие наличие высокой культуры у славян, миф о дикости идолопоклонников–язычников по-прежнему доминирует в исторической науке.
Между тем, предки оставили универсальный «ключ» для открытия истории: «В начале было Слово…». Эта фраза трактуется как угодно, но только не в прямом смысле: истоки прошлого надо искать в Слове.
Применим этот «ключ» к слову «язычник». Согласно правилам русского языка корнем здесь служит слово «язык». Язык – средство общения людей. Развитие языка - это появление письменности, символьное (знаковое) оформления устной речи. Получается, что «язычники» - это те, кто знает язык и имеет письменность. Этот вывод не имеет ничего общего с бытующим историческим мифом о язычниках-славянах.
Слово – Слава (переход букв а-о)
Славянами называли тех, кто славили Слово и умели его править, т. е. применять к слову правила кириллицы.
В этом смысле интересно появление слова «православие». Изначально, «православные» – это люди, которые умели «править» Слово. А то значение, в каком используется это слово сегодня, появилось уже позже.
Именно с помощью Слова наши предки создали иллюзорную историю, скрыв настоящую за сказками и мифами, в том числе, и мифами для взрослых (сделали они это по очень веским и объективным причинам). И без знания кириллицы, ее правил людям не разобраться в подлинности тех или иных исторических событий.
Кто же были эти люди, славящие и правящие Слово?
Ведическая Пасечная культура - основа мировых культур создавалась народом Пасеки:
Народ Пасеки - народ меда – демос мед – дем ос(ы) мед (осы меда = пчелы)
Дем ос мед – народ ОС мед – народ Он Слово мед (в кириллице О=Он, С=Слово) – народ медового слова.
«Дем» - это обратная сторона слова «мед»: дем/мед, или иначе, это проявление правила кириллицы о яви и нави слов или его прямом и обратном прочтении.
Только вместе эти две части слова дают полный образ слова: деммед.
«Деммед» или Демид(овы) - это образ народа Пасеки, который создавал культуру:
Культура – культ у ра – ура к ульт – урауль(я)т – ура у льт – уральт - Урал т - Урал твердо (Т=Твердо) – Урал дверь то … (переход букв д-т)
Урал, Демидовы… Это не случайное совпадение в результате игры слов. И «народ меда» – это не только род уральских Демидовых, это, например, знаменитый род Медичи.
«Демидовы» - это пасечный образ, история народа Пасеки такая же давняя, как история человечества.
Рецензии
В греческом языке народы, исповедующие политеизм, называли словом «этнос». Это слово знакомо нам по названию науки «этнографии» (описания народов) или «этнический» (народный). В церковнославянском слову «этнос» соответствовало слово «языцы». Поэтому в русском языке тех, кто исповедует дохристианские или нехристианские религии стали называть «язычниками». Исходя из этого, многие церковные авторитеты называли язычниками и монотеистов-мусульман, и политеистов-черемисов (марийцев), и последователей индуизма.
Интересно, что в латинском языке слову «язычество» соответствует слово «paganismus». По-латински слово «paganus» означает «деревенский».
На Руси языников также наззывали "поганый"
Из жития Андрея Боголюбского
"Когда церковь Рождества Богородицы была закончена, особым счастьем и гордостью Андрея было показывать ее всем проезжающим:
"Приходил ли гость из Царьграда или от иных стран, из Русской земли или латинянин, и всякий христианин или поганые, - тогда князь Андрей приказывал: ведите его в церковь и на полати, пусть и поганый видит истинное христианство и крестится, что и бывало... видевши славу Божию и украшение церковное, крестились". "
Если народы=языки, то в мифе о вавилонской башне тавтология получается: народы разделили народами или языки языками:-) Народы языками разделить невозможно, минимально объясниться всегда можно жестами, к тому же всегда существовали переводчики-толмачи. Народы разделить можно верой и сегодняшний мир тому пример.
Все это не так просто. Почитайте Лукашевича о том, что происходило с языками, как, кому и почему дали язык в разной степени отличный от языка Адама. Если, конечно,интересно.
Над ним смеялись и называли сумасшедшим.
Однако ж он нашел ключи, которыми можно открыть любой язык. Способ, которым были смешаны языки.
Вот названия. вообще тексты можно отыскать в инете, но старые ссылки не работают. http://goo.gl/7Arj9K
Вы знаете, а я бы никому не рекомендовала труды Лукашевича, за исключением корнесловов. И вот почему: несмотря на то, что П.А.Лукашевич всей душой болел за чистоту языка, но основная идея состояла в борьбе против всего «нерусского». А это посыл к национальной вражде и это неправильно.
«Давным-давно наш язык мог быть образцом частоты…» П.Лукашевич.
Кто мешает искать истоки чистоты языка? Только эти поиски заключаются совсем не в том, чтобы бороться с «чаромутием». А большинство современных последователей Лукашевича этим только и занимается, причем, как кому вздумается, всяк на свой лад. Искать врагов всегда проще, чем учиться думать.
А это вообще сильно: «Господь смирил гордость человека смешением языков. Сие смешение есть чаромутие.» П.Лукашевич. Так он, оказывается, выступая против «чаромутия», с Богом боролся…
Что касается смешения языков – это естественный процесс коммуникации людей, если они живут по соседству, происходит взаимопроникновение культур и языков. Если они воюют, то это почти невозможный процесс, в силу ненависти противников друг к другу.
Вспомните Великую отечественную войну, самые популярные фразы из немецкого, которые прижились это «Гитлер капут» и «хенде хох», и что?
Почему смешение языков должно было происходить активнее в незапамятные времена, в результате войн со славянами разных завоевателей, как пишет Лукашевич?
Прошло около 150 лет со времени написания книг П.Лукашевичем, гневно обвинявшего французский язык, в то время это было актуально, а сегодня? Сегодня засилие американизмов, а пройдет еще 150 лет и что? Русский язык был, есть и будет, и в нем всегда будут присутствовать те или иные слова из других языков.
Что в нашу, казалось бы, христианскую эпоху может означать слово "язычество" ? Сегодня оно имеет множество значений. В настоящее время слово "язычество" стало синонимом к слову "многобожие": как правило, под ним подразумевают все верования, кроме христианства, ислама и иудаизма. Но на самом деле в этом слове заложена масса иных, сакральных смыслов. И пусть теологи говорят, что язычество мертво. В действительности оно никогда не умирало .
Корни и истоки язычества
Будучи старше других религий, язычество отличается гораздо более взвешенным и терпимым мировоззрением. В противовес единобожию с его нетерпимостью к инакомыслию, язычество проникнуто большей толерантностью по отношению к другим проявлениям веры.
В язычестве богам не поклоняются, их воспринимают скорее как неотъемлемую часть природы и всего мира . Различные природные силы воспринимаются в языческой парадигме как сами боги. В язычестве нет понятия ереси, нет каких-либо единых правил по поводу того, как проводить те или иные обряды. Языческие боги не уничижают и не подавляют друг друга. В язычестве отсутствуют какие-либо четко выраженные запреты. Сама по себе эта религия крайне оптимистична. Она призывает жить ярко и насыщенно. Аскеза и умерщвление плоти чужды язычеству. По канонам язычества, человек не несет на себе изначальную печать греха, он совершенен от рождения . В язычестве человек является не властелином природы, а, скорее, ее составляющей, вместе с окружающими его духами, животными и растениями.
Язычество основано на взаимодействии множества противоборствующих сил, и их борьба лежит в основе нашей повседневной реальности. Язычество — это не освящение отдельного рукотворного храма, но признание священным всего, что есть в мире . Языческая религия не изолирована от общественной жизни, напротив, она пронизывает всю ее. Возможно, поэтому, в отличие от христианства, язычество нельзя "взять и принять". К нему можно только прийти самостоятельно, уже в более-менее сознательном возрасте.
Возрождение древней веры
В последнее время появляется все больше людей, жаждущих возродить древние обряды и верования. Их называют неоязычниками. С чем же может быть связан столь неожиданный интерес к вере наших пращуров?
Маститые теоретики науки давно утверждают, что в последнее время христианство трещит по всем швам, а люди, вдохновленные жизнью во всей ее полноте, все чаще обращаются к языческим ритуалам и традициям. К этому их побуждают и желание обрести веру своих предков, и тяга к новым знаниям. Нынешняя эпоха, которая характеризуется смешением в одном котле многих и многих культур, также заставляет людей пересматривать свои взгляды и признавать многогранность окружающего мира.
Для наших современников неоязычество — это не религия, а скорее философский способ восприятия бытия . Будучи реконструированной духовной практикой, языческое мировоззрение эстетически и поэтически вписывается в картину окружающего мира. Для неоязычников магия их религии является плотской и осязаемой . И родноверие, и асатру, и викка, проповедуя освоение духовного наследия предков, принимают Жизнь и Становление во всех их проявлениях .
Как бы то ни было, сегодня язычество можно охарактеризовать как устремление к поиску своих истинных корней. Кто-то из известных ученых писал, что язычество — это культ нашей реальной жизни во всех ее измерениях . И правда, эта многоликая, красочная, животворная религия стремится продемонстрировать нам, как может быть прекрасен окружающий мир. И если мы позволим прорасти семенам этой религии — возрожденное пламя душ предков будет вечно гореть в наших сердцах .
